14/06/03. Троицкая родительская суббота. Мои родители.

Моих нет рядом уже давно. Маму сожгла болезнь, когда мне было 24, а брату не было еще 17. Быстро, за пару месяцев, и очень мучительно. Мы с сестрой учились делать уколы и, скрывая от нее горькую правду, уговаривали потерпеть до теплых весенних деньков, до солнышка. Медсестра, обозленная на весь мир малооплачиваемостью своих услуг, выплюнув с ожесточением во всеуслышание: «А что вы хотите, из такой болезни не выкарабкиваются!» — хлопнула дверью и больше не появлялась. Мама попросила позвать батюшку. И очень скоро ушла.

Папа ушел за ней через 8 лет. Во цвете лет, полный сил. Наработавшись вволю на своем «родовом» поле в Онтика, доставшемся ему в наследство от крестного дядюшки-миллионера, сгинувшего в немецкой благотворительности.

Папа пришел, говорят, усталый, довольный, помылся, поел и лег отдохнуть.

В день похорон на крышу теплицы у самого крыльца сел голубок. Сизый, чуть больше скворца. Совсем не похожий на обычных суетливых жирных голубей. Он просидел пол-дня. Я подходила, разговаривала с ним, еле сдерживая рыдания. Я была уверена, что это — мама.

Поставлю свечку.

Порой взглянут на меня с фотографии, такие молодые.

И очень редко появляются в моих снах, о чем-то напоминая и предупреждая. Папа спокоен, ободряюще весел. Мама молчалива и так недосягаемо высоко — не докричаться.