Юнг: Я часто бывал до такой степени возбужден, что мне приходилось прибегать к занятиям йогой, чтобы как-то привести в порядок свои эмоции. Цель моя была — узнать, что же происходит со мною, и как только мне удавалось успокоиться, я снова обращался к своему подсознанию.
В той мере, в которой мне удавалось перевести эмоции в образы, т.е. найти в них какие-то скрытые картины, я достигал покоя и равновесия. Если бы я не смог объяснить себе собственные эмоции, они взяли бы верх надо мною и в конечном счете разрушили бы мою нервную систему.
Возможно, на какое-то время я бы сумел отвлечься, но это лишь усугубило бы мой неизбежный невроз. Мой опыт показал мне, как полезно с терапевтической точки зрения объяснять эмоции, находить скрытые за ними образы и картины.
Я старался записывать фантазии так хорошо, насколько это было возможно, пытаясь определить их психологические предпосылки. Но я не знал, на каком языке говорило мое бессознательное, и у меня не было выбора. Я записывал то, что слышал. Мне казалось, будто мои уши слышат его, язык произносит, наконец, я слышал собственный шепот: я повторял вслед за ним.
Вопрос: почему Юнг работал со своими эмоциями? Причин несколько. Во первых, не все люди имеют духовного учителя. А невроз – это одна из мощных эмоций, которая по определенным причинам захватила именно этого человека (пациента). Для того, чтобы помочь пациенту, врач должен понимать эмоции вообще.
Юнг: С самого начала я рассматривал свой диалог с бессознательным как научный эксперимент, который я проводил сам, в результатах которого я был жизненно заинтересован. Это был эксперимент, который я поставил на себе. Уже в 1909 году я понял, что не смогу лечить психозы, если не буду понимать их символики (сны, эмоции), причем расшифровку образов должен делать сам клиент, т.е. он должен предположить что это значит. (Саи Баба: тема самоисследования). Психотерапевт должен понимать не только своего пациента, в равной степени он должен понимать себя (это работа, семья, соседи). Только, если врач в состоянии справиться со своими собственными проблемами, он может научить этому пациента. Нельзя кому-то помочь, пока не почувствуешь себя соучастником его драмы (сострадание), пока не избавишься от груза собственной авторитарности (важности).
Мы постоянно должны задаваться вопросом, каким образом переживает эту ситуацию мое бессознательное? Нужно стараться понять собственные сны, и самым пристальным образом изучать себя – с тем же вниманием, с каким изучаем пациента. Иначе мы рискуем пойти по ложному пути.
Тема Юнга – это вообще и наша тема. Мы все время общаемся и хотим быть спокойными, успешными, недерганными и удовлетворенными. Это работа с собой и только с собой. Нас ведь никто в жизни не воспринимает, как врачей и советов не спрашивает, как у Юнга. Однако все его методы годятся не только для психического и физического поддержания здоровья, но также и для духовного становления.
Юнг: Утратив, не сумев объяснить себе какую-то часть своего сознания, точно так же он (врач) теряет часть сознания пациента. О чем это он?О подобном: если мы не понимаем в своей жизни «нечто», не осознали «это», то мы не можем понять и жизни рядом с нами. Поэтому страдаем, много негативных эмоций по поводу жизни других людей. Если, допустим, ребенок воспитывался у бабушки в деревне, он не понимает жизни, проблем своих «молодых родителей». Или, например, воспитанный в детдоме вообще не знает, как строить семью. Или женщина пошла за советом к астрологу, у которой нет своих детей. Астролог советует ей смириться с тем, что ее ребенок может быть несчастлив в будущем браке. Женщина не согласна, она сетует, что астролог не может ее понять, как она страдает, переживая за ребенка, ведь у той нет детей, ей просто непонятны чувства матери.Юнг:
У меня была пациентка, очень развитая в умственном отношении женщина,
но по ряду причин мне не удавалось установить с ней тесный контакт. У меня было впечатление, что я не совсем верно толкую ее сны, что наши беседы принимают все более расплывчатый характер. Накануне очередного сеанса, мне приснился сон. Я шел по проселку. Справа от меня возвышался крутой обрывистый холм. Наверху был замок, на самой высокой башне которого сидела женщина- я узнал в этой женщине свою пациентку.
И сразу все стало на свои места: если во сне мне пришлось смотреть на пациентку снизу вверх, то в действительности я, похоже, смотрел на нее свысока. Ведь сны — это компенсация сознательной установки. Я рассказал ей этот сон, объяснив его смысл. Ситуация мгновенно переменилась, и процесс лечения вошел в свое нормальное русло.
Как врач, я все время задавал себе вопрос, какую «весть» несет мой пациент? Что она означает? Коль для меня это ничего не значит, то я не смогу найти точку приложения своих сил и, естественно, ничем не смогу помочь больному.
Это тоже наша тема: любой человек рядом с нами неспроста. Нет ни одного человека рядом, который не помогает мне стать другой.
Нередко бывает, что больной чувствует уязвимые места самого врача, и он способен ему помочь. Психоаналитик прежде всего должен понять самого себя. Если же с вами не все в порядке, что же говорить о вашем пациенте? Если вы не убеждены сами, как вы сможете убедить пациента? Вы сами — свой инструмент. И вы сами — свой материал.
Мне часто приходилось видеть, как люди становились невротиками, оттого, что довольствовались неполными или неправильными ответами на те вопросы, которые ставила им жизнь. Они искали успеха, положения, удачного брака, славы, а оставались несчастными и мучались от неврозов, даже достигнув всего, к чему так стремились. Этим людям не хватает духовности, жизнь их обычно бедна содержанием и лишена смысла. Как только они находят путь к духовному развитию и самовыражению, невроз, как правило, исчезает. Поэтому я всегда придавал столько значения самой идее развития личности.