1. 19/06/1997. Мое первое „холотропное дыхание“

Руки и ноги онемели и затекли сразу. Было страшно холодно.
Черная гора-вулкан разразился черным дымом, дым превратился в черную птицу, сидящую на камне, распустившую крылья и пытающуюся меня клюнуть. Я усиленно дышала на нее, дула, оберегаясь. Ее крылья опустились, образуя поленницу-треугольник, внутри которого поблескивал огонь.
Я опять дышала что есть сил, пытаясь раздуть из него костер. Огонь вздрагивал при каждом моем вздохе и, наконец, вспыхнул и ярким жарким шаром разлился по мне.
Наступил момент необъяснимого блаженства.

Яркий шар начал откатываться от меня, он уходил куда-то в туннель, вперед и чуть влево, я рванула за ним, но он катился все быстрее и уходил все дальше и дальше. В туннеле стало совсем темно. Я остановилась.
Через некоторое время я увидела его мирно качающимся на волнах, опутанного какими-то нитями или сетями. Какая-то непонятная в тот момент связь, но ощущаемая до рвоты – живая и эластичная, как пуповина, тянулась от этого шарика ко мне с одной его стороны и уходила от него в темноту – с другой. Он медленно, невесомо раскачивался, как в гамаке на этих эластичных нитях – вверх-вниз, вверх- вниз…

“Очнулась”, руки “отпустило”, налились кровью, ноги затяжелели, словно придавленные чем-то. Дрожь в теле не исчезала еще долгое время.

Нужно это было или нет, нужно ли теперь – не знаю, но некоторые проявившиеся на cеансе символы я постаралась тогда для себя “озвучить”, используя “Словарь символов” Дж.Купера.
Гора – фиксированная точка Вселенной, где человек может получить просветление, место общения с богами. Дым, поднимающийся из горы – сочетание воздуха и огня, восходящая молитва.
Крылья – духовная природа, способность выйти за пределы земного мира. Птица – орел? сокол? – духовное начало в человеке, освобождение от уз, свобода для тех, кто в оковах – моральных или духовных, возможность входить в высшее состояние сознания.
Огонь, разжигание огня – рождение, воскрешение. Символ огня – треугольник, опирающийся на свое основание. Огонь олицетворяет истину и знание.
Проход по туннелю – переход от профанического к священному, обретение более высокого уровня сознание, преодоление ограниченности рационального ума.

По тому высокому чувству любви и нежности, что я ощущала, глядя на опутанный качающийся светящийся шарик, я поняла, что это – моя душа…

2. 19/11/1999. Мое первое „холотропное дыхание“ у О.И.

К сожалению, не записала свои впечатления сразу.
Не было тяжелых физических ощущуний – ни судорог, ни холода, это точно.
Помню, что в отличие от самого первого раза, поняла, что значит – «позволить себе двигаться» и что значит «продышать» место, где больно «застопорилась» энергия…

Напоминанием об увиденных образах стала нарисованная после сессии мандала.
Помню, что долго и тяжело шло сквозь темноту войско, их шлемы светились, как купола в восходящем солнце.
Помню, была змея-кобра. Она агрессивно шипела, извиваясь, посверкивая изумрудными чешуйками.
Потом превратилась в оранжево-алый трепещущий … мой язык … и я, как огнедыщащий дракон, изрыгала пламя… испытывая при этом небывалое удовольствие, просто наслаждение силой.
И еще помню огромную чашу, из которой столбом вверх поднимался ослепительный свет…

3. 18/02/2001.

Я – большая, мощная, черная птица, лечу над горами, без взмахов крыльями, только как-то дискретно дергаю головой, глядя вниз. “Продолжение” моего круглого глаза вдруг превращается в лупу, в бинокль – я вижу в него чуть искривленно, но очень крупно – траву, землю, камни. Я поднимаюсь птицей все выше и выше, сижу над гнездом, смотрю..
Горы становятся ледниками в ледяной пустыне, а я – птица – пингвин! Я не шевелюсь, почти не дышу. Между лап, под шкурой у меня дрожащее, вибрирующее живое яйцо. Я грею его своим телом.
В руках появляется жар – я выбрасываю руки из-под одеяла, держа в руках огненный шар.
Он становится все больше и больше, заполняет меня, я становлюсь — !!! – Солнцем! Я “встаю” – такое большое и жаркое – над северной долиной, надо льдами и чумами..
Потом я – энергия Солнца — перемещаюсь в “блин” шаманского бубена, а с него – вниз по рукам – в сердце маленькой девочки-чукчи, держащей бубен. У меня черные тощие косички, схваченные яркими ленточками, меховые оторочки на подоле, я танцую и бью в бубен.
Становится все жарче.
И вот я уже индианка в сари и легком шарфике, я танцую танец любви. Я горда и … смущена одновременно.
Руки взлетают легко, пальцы складываются в символические жесты-знаки. Вокруг – цветущие кустарники.
Солнце словно перекатывается по горизонту в другую страну… Я — в Китае.
Множество ярко-красных крыш с загнутыми краями. Я прижимаю руки вдоль тела. Я чувствую, что они устали от непрерывного движения. Но тут же вижу, что у меня не две руки, а 6! Четыре остальные медленно двигаются, как змеи у меня над головой и передо мной. Я – многорукий Шива, сидящий на троне.
Горят лампады. От трона вниз по ступеням проложен красный ковер. Вдоль него до самого выхода из храма сидят люди. Звучит музыка. Она нарастает, заполняет храм.
Бьют барабаны. Каждый удар отзывается ударом по моему телу – я — !!! – кожа, натянутая на барабан!
Я – вытянутый, как эллипс, барабан.
Удары сыплются по мне от головы до ног. Мне кажется, я кричу на каждый удар или кожа моя кричит – не от боли – от переполняющих эмоций!
И вдруг – полная тишина. До звона.
Я – эллипс, я – кожа, но теперь я натянута на каркас индейской пироги, я медленно плыву в полной тишине по зеленой реке. Вождь сидит впереди, несколько воинов – сзади, копья в руках. Двигаемся медленно, беззвучно вдоль берегов, заросших лианами. Крокодил лежит на берегу, не шелохнется.
Раздается рев слонов, шум нарастает, лодка пристает к берегу. Поселение. Ночь. Пляски у костра, полыхает огонь, трубят трубы, бьют барабаны. Шум достигает предела.
Тело начинает вибрировать, словно звуки проходят сквозь меня. Прямо над головой раздаются удары в бубен, я хочу кричать, но только запрокидываю голову, открываю рот и пытаюсь принять этот звук в рот –
я – большая бамбуковая труба, звук входит в меня мощным напором, я вся – сплошное гудение!!!
Я – сам звук, я сотрясаю все вокруг! Когда, наконец, наступает тишина, я перестаю дышать и позволяю себе уснуть…

4. 06/05/2001.

Дала волю слезам. Так хотелось поплакать последнюю неделю, а возможности как-то не было..

Сначала – тяжелая бетонная плита на мне, очень трудно дышать, но я стараюсь. И каждым вздохом словно разрушаю эту плиту, на ней появляются трещины, через них, из меня выползают тонкие зеленые стебельки.
Наконец, ее срывает, словно плотину, потоком воды, вырывающимся из меня.
Огромный, шумный водопад – я в нем капелька воды, я падаю, я лечу, я сверкаю, переливаясь радугой поверхности.
Вот я внизу, среди таких же, как я, нас много, это – пена. В ней очень тихо. Она чуть качается на воде.
И тут я вижу в этой капельке что-то маленькое, розовое – это младенец. А может, только зародыш, он чуть заметно двигает ручками-ножками. Волна умиления, печали и жалости захватывает меня, из груди просто вырывается стон, из глаз текут ручьи..
Тишина и знойный, густой воздух. Пустыня.
Вдали – белые башенки мечетей. Я – в шатре (или как там это называется?), из легких тканей, на спинах двух слонов. Я, видимо, важная особа. Слоны украшены, машут огромными ушами. Вдоль дороги падают ниц люди.
Потом я стою в прохладном затемненном помещении, меня стригут, мои гладкие черные волосы укладываются в ступеньки, на голову одевают обруч – один его конец загибается вверх надо лбом – головой кобры. На голое тело одевают белое тонкое платье, начинающееся под грудью, на шею – до груди – вешают тяжелый украшенный воротник. В руки дают золотой шар и скипетр – символы власти.
Меня привели и поставили перед огромным валуном. Вокруг густой лес со спускающимися лианами.
Я поднимаю голову вверх, рассматриваю камень. Сверху – голова коршуна, с боков – словно человек присел на корточки – колени. Только на пальцах ног – когти птицы. Меж раздвинутых коленей – густая высокая трава, глаза затягивает туда, я стою, не шелохнувшись, не отрывая взгляда. Я не боюсь, не пребываю в эйфории, я просто жду. Нет никаких чувств и эмоций. Наконец, она появляется из травы – большая кобра. Ее пасть широко раскрыта, она чуть качается перед моим лицом, я вижу ее белые зубы в красной бездонной пасти…
Помню еще картинку… Огромный человеческий глаз, словно висящий в темноте и до-олго глядящий на меня, не моргая…

5. 18/06/2001.

Вся сессия проходила через неимоверное усилие, сплошное напряжение.
Сначала – росточек, листик за листиком тянущийся вверх. Кажется, я даже слышала влажный скрип их движения. Я сама словно рождалась, пропихиваясь, из листика в листик.
Потом – я одна из огромного полчища движущихся по пустыне черных насекомых – скарабеев? Их спины блестят, как полированные, идти так трудно, песок шуршит и скатывается с гулким шумом, а конца пустыне не видно.
Руки поднимаются от груди и держут с усилием, поднимая все выше, большую тяжелую чашу, полную до краев.
Когда я, наконец, ее опускаю, она превращается в огромный бубен, за которым, словно круглым столом, сидят люди. Он дубасят в него со свей силы.
Это одновременно моя кожа, натянутая на бубен и мой живот, из которого вихрем, против часовой стрелки выносится, качается куда-то ввысь моя энергия, как огромный фонтан. На высоте струи фонтана расходятся лепестками, часть из них превращается в головы змей. Фонтан не иссякает, из центра появляются все новые и новые лепестки, вся черная картинка немного светлеет, и я с радостью вижу внутри струй яркий свет, превращающийся в цветок.
Становится как-то пусто и холодно, и – усталость во всем теле. Я обнимаю себя руками за плечи, согревая.
Опять поднимается ветер, какие-то вихри вокруг меня. Я словно вишу в воздухе, а меня запеленовывают. Я понимаю, что я – мумия, меня оборачивают мокрыми холодными бинтами с ног до головы…
Просыпаюсь – вся одеревеневшая. Приподнимаюсь быстро, потому что понимаю, что все вокруг давно уже проснулись и ждут меня. Я сажусь, как мумия – руки сцеплены вокруг тела, ноги свело, дышать больно, легкие не наполняются, они просто каменные… О.И., “растирая”, возвращает меня к жизни.

6. 07/04/2002.

Накануне сон приснился – сидим в кружке, 12 человек, словно вокруг большой ромашки, у каждого по длинному белому лепесточку и выполняем какой-то ритуал, чтобы через 100 лет вернуться…
На холотропном нас было 12 – ровно столько, как во сне. Постараюсь вспомнить… может, не совсем в том порядке, как все было…

Я — тело змеи – изнутри и одновременно снаружи, хвост извивается, трепещет, превращаясь в пламя костра.
Это пламя у меня на животе, оно рвется из меня, закручиваясь в пуповину, пуповина уходит куда-то в небо, превращаясь в могучий, закрученный по спирали ствол дерева. Он растет из меня, увеличивается в размерах. Далеко в небе вижу его могучие ветки, но крона с листьями не видна – слишком далеко-высоко.
В какой-то момент движение вдруг меняется в обратную сторону. Раньше все было вверх, из меня, а теперь я — старинный сосуд, как лампа Алладина, и в него засасываются какие-то темные силы. Мне кажется, я вижу искаженные лица, словно темные души, их со стоном затягивает внутрь.
Бьют барабаны. Я вижу лицо негра, разукрашенное белой краской – полосы на лбу и щеках, украшение из перьев – на голове…
Потом все становится каким-то светлым, прозрачным… Много белого цвета… Белый летящий конь с развивающейся гривой и хвостом…
Похоронная процессия, все – в белом. В гробу – женщина в белом, в кружевах, чепчике. Я словно витаю над ней, пытаюсь приблизиться, заглянуть в лицо – кто это? Но вместо лица – дыра, меня затягивает в нее.
Я проскальзываю в нее и выныриваю словно в другом измерении – я парю высоко над синими водами океана, светит ярко солнце. Мой взгляд опускается все ниже, к какому-то острову. Я вижу колонны из белого камня, ступени, спускающиеся через зелень к воде. Все очень древнее и разрушенное. Все – мертвое.
Я опять взлетаю к небу, все выше и выше. Океан удаляется, уменьшается. Уменьшается Земля. Я уже лечу по орбите над Землей, оставляя за собой солнечную дорожку. Земля начинает покрываться, как мне кажется сначала, какими-то темными пятнами. Или облаками со слегка светящимися краями? Наконец я понимаю, что я — в космосе, вокруг – россыпи галактик… И – покой…

7. 04/08/2002.

Ну, очень долго, мне показалось – вечность – я старательно дышала, и ничего не происходило.
Понимаю, что время идет.. что О.И. уже прошлась по залу с бубеном, скоро заканчивать – я же еще и не начала…
И только одна постоянная „картинка“ передо мной : среди густых зарослей, то ли в горах, то ли в джунглях, светится ровное блюдечко озера – я вижу его сквозь ветви, но не могу разглядеть, оно никак не приближается.. Оно словно мертвое, оно серебристого цвета, неподвижное, как ртуть. А зелень начинает как-то разрастаться, все более скрывая от меня вид озера.
И тогда я рассердилась. Да, в конце-то концов! Я сейчас просто задохнусь!
Я позволяю себе двигаться, всем телом, все яростнее, все активнее, чувствуя, что теряю силы, заставляю себя и двигаюсь, двигаюсь, уже не могу остановиться.
И когда последние силы покидают меня, появляется просвет в джунглях, опутавших меня, и я вижу, чувствую воду озера, оно приближается, вода перетекает через край озера, как из ковша – в глубокую миску. Это молоко. Я подношу миску к губам и жадно пью…
Затем какие-то обрывочные воспоминания: черная пантера с блетящей шерстью лениво перетекает с ветки на ветку… статуя Будды над поляной, словно повисшая на невидимых нитях … гора вдали со снежной вершиной, светящейся в лучах ярко-оранжевого восходящего солнца … светлое лицо женщины с белыми распущенными волосами, смотрящее на меня внимательно … старинный ларец, открывший передо мной свои изрезные дверцы, а в нем – на полочках – множество скульптурок… Чья-то рука берет одну, светящуюся изнутри желтым, мягким светом – то ли птичка, то ли рыбка – и дает ее мне…

8. 10/10/2002.

Как-то слишком уж долго и весомо на груди сидела огромная черепаха. Вид снизу на ее мощные челюсти и чуть прикрытые жестким веком мудрые глаза не позволял мне даже пошевелиться. Словно ждала, что она сейчас произнесет что-то важное или каким-либо движением даст знать о том, что мне положено сегодня узнать..
Потом опять был туннель, стремительное и бесконечное по нему движение – вперед, в поисках выхода. Наконец, яркий свет – и посреди пещеры, как каменный цветок в сказке, словно не раскрывшийся бутон на кончике ветки – сверкающее золотое яйцо…
Потом было состояние тепла, спокойствия и блаженства. И, как в кино – несколько быстро сменяющихся картинок…( рекламный ролик предстоящего путешествия в Америку?) Самой удивительной среди них стал вид незнакомого города с высоты птичьего полета – излучины реки, блики озера, зелень, зелень и среди зелени … дома, дома совершенно неузнаваемой архитектуры – фундаментальностью своей похожие чем-то на сталинские, но не высотные, но с колоннами … и так до самого горизонта. Через несколько дней я увидела его в одном из смотровых окошек Стеллы в Вашингтоне…

9. 08/06/2003.

Минут через 10 усиленного, до хрипа, дыхания, когда стойкий образ темной горы на темном фоне на внутренней стороне век стал еще темнее, а по телу заструился колючий холодок, я поняла, что работать-таки придется. Судорога, сводящая пальцы, побежала, как вода по камешкам, мелко пощипывая кожу, по локтям вверх, по животу, под коленки. Следом — уже лавиной — хлынули волны «пущенного на волю» сотрясаемого тела. Ощущение бешенных энергий, вздымающих огромные массы черных вод, бросающих утлую телесную лодочку с одиноким отчаянным рулевым.
Вдох-выдох-вдох-выдох… не останавливайся…
Ладони наполнились ощутимо-тяжелой горячей силой, сдвинулись, сконцентрировались на самом болевом участке, леча, поддерживаемые направленным дыханием. Вдох-выдох…
Наконец, согрев, отпустило.

На иссиня-черном начало вырисовываться нежным светлым мазком кольцо, разбухая, наполняясь светом , превращаясь в светящийся, вращающийся тор. Живая плоть отделилась, продолжаясь, поднимаясь над кольцом зеленым изогнутым телом змеи. Распахнутая пасть, зияя чернотой, стала нанизываться на меня, заглатывая и проталкивая в глубину своего чрева.
Вдох-выдох…
Восторженное изумление на полувздохе сменяется удушьем в тисках дышащего синхронно со мной бесконечного туннеля.
Можно ли так надолго затаить дыхание? А сколько я уже не дышу?
Стучит сдавленное сердце, грохочет бубен, бьется по моей натянутой коже нестерпимо высоко взятая нота. Плотина прорывается, и все нутро мое разрывается криком , спасительными слезами и конвульсиями. Очень хочется рыдать, и я рыдаю, не переставая, наслаждаясь, расстворяясь в какафонии грохочущих звуков…
Умиротворенная слабость растекается по всему телу. Не дышать, не шевелиться, не чувствовать, не думать. Первое, что отпускает — думание. Работать. Еще не конец. Начали. Вдох-выдох…
Оказывается, что это — все, что я могу сейчас. Все тело просто окаменело. Руки-ноги срослись с плечами в единой глыбе. Щеки и побородок вытянулись под нереальной тяжестью . Я — каменный истукан с острова Пасхи. Вижу себя изнутри расширенными отяжелевшими глазами. Боковым зрением замечаю справа и слева по одному такому же, как я. А перед нами над бесконечной равниной висит в небе огромное золотое яйцо. И никакого движения — ни воздуха, ни времени, ни звуков.
Вдох-выдох-вдох-выдох…
Наконец, яйцо начинает медленно «распускаться», как цветок, раскрывая золотые лепестки, озаряя равнину мощным белым светом. Руки мои раскрываюся одновременно с лепестками, в руках и плечах появляется удивительная легкость, ладони наполняются ощутимой силой.
Я отделяюсь от земли. Вижу за спиной, за руками и ногами — золотой крест.
Распятый Иисус, мелькает мысль . Гляжу на руки — нет гвоздей, нет крови, только мощные, как свет маяка, столбы живительного света. Грудь словно взорвана изнутри, и оттуда льется свет из раскрывшего лепестки золотого цветка. Неописуемое, божественное чувство любви и света. И физической боли в сердце…
Вдох-выдох-вдох-выдох…
Понемногу боль отпускает и накатывается удивительно веселое, даже какое-то лукавое ощущение, воздух дрожит в легких, поднимаясь волной к горлу, еле сдерживаю смех.
Ноги касаются земли, укладываются в позу лотоса. Руки, как птицы, слетают с креста…
еще одни (?) руки …
еще (!) руки.
Многорукий Шива? Красивые длинные женские пальцы плавно двигаются в жестовом глубокосимволическом танце.
Делаю глоток иссохшим ртом, язык сухой, колючий, жесткий. Выскакивает изо рта, встает передо мной и, вспыхнув ярким пламенем, начинает свой огненный танец…
Все. Больше нет ни сил, ни желания «дышать».
Просто растекаюсь каждой своей клеточкой на миллиарды капелек белого неподвижного тумана, заполняя собой утрений тихий солнечный пейзаж. Хочется лежать так вечно… Но сквозь сладкую негу уносящей в блаженство мелодии слышу легкие шаги и перешептывания «отработавших».
Запахло крепким чаем.
Как кушать хочется!

10. 10/08/2003.

Я еще не совсем понимаю, что это за витой бледный канатик, откуда он вьется и куда, только взгляд мой скользит и скользит вверх по его перекрученной длине, пока не упирается в глянцево-черное с зеленью, влажное продолговатое семя. Другим концом меня неожиданно дергает в живот, вызывая легкую тошноту. Значит, это мой пупок. А я — Земля, носящее это семя.
Это себя я видела чуть раньше с высоты птичьего полета, преломленную, как в лупе, в глазе огромной птицы, сидящей на скале. Тогда я подумала, что я и есть птица, вот-вот взлечу, расправив крылья и оторвав от скалы впившиеся когтистые лапы. Но сонный коршун, как каменный истукан, лишь зыркал глазом, меняя сферически искаженные картинки такой бескрайней, такой волнующе-наполненной красотой Земли …
И вот я — эта Земля, беременная зерном. Зерно дрожит, напрягаясь, и я собираю все свои силы, направляю на него всю свою любовь, дышу старательно, как при родах — вдох-выдох, вдох-выдох, шепчу одними губами: «ну, давай, родной, еще чуть-чуть»…
Наконец, скорлупа лопается со взрывом …
Но вместо ожидаемых (почему-то?) зеленых ростков, семя заполняется кишащими черными змейками. Я кричу от ужаса. Змеи растут, наполняясь черной мощью, вспыхивают вдруг огнем. Огонь лижет большую плоскую сковороду, наполненную семенами, пламя перебирается через край, сжигая и сжирая зерна, превращая их в черный пепел …
Смерть. Отчаяние. Слезы заливают лицо. Рот открыт в безмолвном крике. «Этого не может быть!»
Надо работать. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох …
Все мое тело, слившись с землей, начинает медленно вибрировать, подчиняясь каким-то южно-африканским ритмам. Каждый удар бубна, дикие крики и топот вошедшего в ритуальный транс племени, отзываются во мне жестоким сотрясением. Каждый клич — требование и мольба мне, земле.
Вижу себя, свое тело распластанным, с уровня земли — каждая моя выпуклость или впуклость — это холмик или низина на бесконечном вспаханном поле.
Из моих пор, разрывая сухую кожу, начинают появляться маленькие светло-зеленые ростки.
Мне больно. Это очень больно. Но темный фон видений, наконец, наполняется розовым утренним светом, а поле расцветает желтыми подсолнухами. Мгновение покоя, счастья и удивительное ощущение жизни!
Но насладиться этим и дышать полной грудью долго мне не дают.
Откуда-то изнутри меня , из чрева земли вслед за проросшими ростками к поверхности начинают выталкиваться камни, нагромождаясь на груди, стискивая дыхание.
Вода начинает заполнять все видимое пространство. И вот — я уже дно бушующего океана. Огромная водная толща черной синью давит на грудь, перекатывая камни, путаясь в водорослях.
Мне тяжело, больно, мне нечем дышать, нечем кричать, только слезы льются и льются не прекращаясь, соля и без того соленую воду.
«Ну, пожа-а-луйста!» Я хватаю ртом воздух, ожидая хоть небольшой передышки.
Но сменяется музыка — и надо мной с грохотом и пронзительным свистом проносится нескончаемый табун огненных лошадей, вытаптывая и сжигая на своем пути все и вся…
И это еще не конец, не все, что я могу сегодня вынести …
Горестный вид пустующей черной земли, серый смог, застилающий небо — ничто, по-сравнению с тяжелыми, сотрясающими ударами шагающих по мне огромных металлических конструкций, великанов-роботов, космических захватчиков.
Мне больно. Мне одиноко. Я понимаю, что Земля умирает. Я вижу ее сверху, из космоса — такой маленький, пылающий, охваченный черными пыльными бурями, беззащитный шарик…
Из черноты космоса на фоне далеких поблескивающих звезд появляется невероятных размеров космический летающий аппарат, многоуровневая тарелка, обвитая цепочками огней. И наша Земля оказывается втянутой «по пояс» в углубление на вершине тарелки и долго светится, увозимая, тусклым оранжевым светом.
Захват или спасение?
Нет сил слышать музыку, нет сил дышать, нет сил выразить свою тоску и отчаяние. Но нет сил и встать, уйти от этого.
Просто лежу. Просто лежу и уже не плачу. Просто жду.
Наконец, в космической темноте появляется, отраженная звездами, огромная металлическая конструкция, напоминающая голову щуки. Из ее открывшейся зубастой пасти медленно выплывает рыбка чуть меньшего размера, вернее, ее стилизованный каркас, отсвечивающий феолетовым металлом. В центре ее пустого тела, удерживаемая неведомыми силами, висит, переливаясь жемчужно-голубым, наша планета. Она медленно отделяется от каркаса, словно выпадает — я инстинктивно протягиваю ладони, чтоб поддержать ее — и она уплывает к звездам.
Открываю заплаканные глаза. В оконном проеме — дрожащая на ветру сочно-зеленая листва березки. Выкарабкиваюсь из пережитого потрясения, уносясь мыслями сквозь густую листву в голубое с белыми облаками небо.
Закрываю глаза и молюсь. За себя, за землю, за вас…

11. 19/10/2003. Синтезия.

Синтезия (от греческого synthesis — соединение), разных частей в единое …
Синтезия (филос.) — соединять, сочетать, сопоставлять.
Синтезия (псих.) — звучание одной области чувств при раздражении другой
«Иногда под действием одно раздражителя могут возникать ощущения, характерные для другого. Данное явление называется синестезией. Например, у некоторых людей музыка вызывает цветовые ощущения, а некоторые цветовые сочетания в свою очередь влияют на температурную чувствительность» (Общие свойства ощущений. ЧУВСТВЕННЫЕ ФОРМЫ ОСВОЕНИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ)

Получила огромное удовольствие, исполняя роль «ситтера-раздражителя» в первой части сессии.
Мы хозяйничали, колдовали, танцуя, как мне казалось, над невероятно живым, дышащим «тестом» из полей «холонавтов», добавляя в него то капельку сладкого или кислого на иссохшиеся губы, то нежного прикосновения шелком к руке, то яркого солнечного луча сквозь закрытые веки, то жуткой трескотни в общую какофонию звуков…
И – разочарование, когда роли поменялись…
Я, видимо, слишком многого ждала. Сначала я ждала, что почувствую тот же восторг от дополнительных раздражителей … Потом – раздражение от того, что я его не чувствую.. Потом – не трогайте меня, дайте «просто подышать»… И, наконец, какое-то опустошение в душе из-за потерянного времени…
И – грусть. Потому, что я оказалась одной из очень немногих, у кого «не получилось»..

12. 18/01/2004. Пришлось поработать

физически…

Грудь, словно скованная металлическим обручем, пропускала воздух туда-сюда со страшным хрипом.
Она была и жесткой корой иссохшейся Земли, которую вспарывали бороны плугов, и наковальней, по которой со всей дури лупили молоты – справа-слева, на вдох-выдох, под звуки тамтамов ее сотрясали пляски диких племен – вместе с тяжелыми ударами мощных черных ступней в нее вбивались острые клинки копей, на концах которых развевались яркие ленточки..
И тогда Земля в ответ начала исторгать молнии. Нет, не с неба, а именно с земли в небо начали вырываться брызги огня. Руки так сильно наполнились энергией, что мне пришлось просто сбрасывать ее яростно – сочившуюся с пальцев – с каждым взмахом руки пробивая все большую брешь в липкой, лохмотной черноте перед собой.
Я очень устала, руки сводило, тело сотрясали конвульсии, а чернота все клубилась и не таяла, а энергия в руках все не иссякала..
Наконец, стало светлеть, и из темноты сначала слегка поблескивая полированной иссиня-черной поверхностью, потом засеребрившись, вырисовалась жемчужина. Она рождалась так трудно, она казалась мне такой беззащитной, хрупкой, мне казалось, она вот-вот исчезнет…
Я опять подняла горящие ладони и стала “окутывать“ свою драгоценность потоками энергии, стараясь оградить ее от всех непрятностей. Я ткала и ткала бесконечную золотую ткань вокруг нее, пока она не превратилась в огромный золотой шар надо мной, живой клубок огнедышащей силы. Я расслабилась наконец, и просто лежала, наслаждаясь тихой плывущей музыкой…

13. 22/05/2004.

Как сказано в Библии: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: … время разбрасывать камни, и время собирать камни» (Екклесиаст 3,1-5).

Перед сессией, под самое утро приснился сон. Я с еще несколькими, в том числе – О.И., занимаемся раскопками, сидя на коленях вокруг грубо сколоченного стола-лавки в углублении какого-то древнего фундамента. Берем из стены камень, очищаем его аккуратно от песка и кладем на стол.
Каждый очищенный камень в руке вызывает невероятный восторг – красота нерукотворная! Он сверкает какой-либо гранью, переливается на солнце удивительными цветами.
Стол уже весь заставлен, и я беру, не глядя, под столом два попавшихся мне в руку камня и сую их в карман пыльных рабочих штанин.
Когда работа заканчивается, я встаю и со стыдом и ужасом обнаруживаю, что карман просто-таки распух, сильно увеличившись в размерах, и все видят, что я что-то стырила… Я опускаю руку в карман и вытаскиваю оттуда длинный камень в виде древней ладьи, и она чудо как хороша. Беру ее осторожно двумя руками, любуясь, и устанавливаю в центре стола…

Холотропное не принесло ожидаемого облегчения.
Каждый раз перед занятием понимаю, что не повторится то, что когда-то испытала, даже похожего ощущения не жди, все будет, как в первый раз. И пусть будет, как будет. Будет, как надо. И все же…
Была надежда, что на фоне действительно непростой (для меня, разленившейся в двухмесячной безработице и разбалованной предыдущей работой), действительно тяжелой, хоть и интересной, моей новой работы и в преддверии моего дня рождения – сегодняшнее холотропное дыхание станет подарком…

С первых же звуков музыки так мне и показалось – тело затрепетало, выпуская из себя огромный солнечный шар, он выкатился передо мной, излучая тепло, руки взлетели и плясали, плясали без устали в танце искусных жестов, и вокруг расцветали-распускались на зелени кустов бело-голубые цветы.
Это буйство цветов и солнца прекратилось так же резко, как и началось. И меня потащило по туннелю в глубокую черную воронку, и я уже знала, что там выхода нет, надо просто отдаться этому падению и ждать, ждать, когда оно прекратиться. Просто дышать, как положено, и чувствовать эту боль, потому что эта боль – всего лишь рвущаяся сквозь меня энергия…
Потом настала оглушительная тишина, и эта тишина была во мне.
Потом появилась одна капелька воды. И я решила, что я и есть эта капелька. Но — появилась вторая, третья, я почувствовала рев водопада, но не стала этим водопадом – я словно повисла над ним, над огромной падающей лавиной, я видела каждую падающую, словно с моих ресниц, каплю – от меня, через меня, вниз с огромной высоты. Вся эта лавина давила мне на голову, я словно сдерживала этот поток своей шеей. Я открыла рот, чтоб закричать, уже не в силах сдерживаться, но открытый рот застыл, не проронив ни звука, потому что я была большим камнем на обрыве, а вода неслась и неслась через меня вниз, давя и долбя…

Вдруг стало холодать, вода надо мной застыла льдом, стиснула до боли виски, сковала все тело. Все вокруг стало ледяным и ослепительно белым – до самого горизонта, только голубые сполохи чертили небо в замысловатое кружево.
Вид этот стал несколько искажаться, словно преломляясь в лупе или … слезе.
Это был большой карий глаз и из него текла слеза, застывая на холоде. Это я, вся в слезах, смотрела на мир этим глазом, изнутри большого дикого зверя – северного оленя с ветвистыми мощными рогами. Он стоял на обрыве застывшего водопада и пытался отбить кусок льда копытом. Чтобы выжить, ему потребуется много сил и терпения.

Сил и терпения…
Такой вот этап в моей жизни. Такое время. «Время собирать камни». Дай Бог мне сил и терпения.

NN. 26/02/2006. («NN» — потому что уже и не знаю, какое по счету будет..)

Зазвучала музыка, и сразу, словно со взмахом дирижерской палочки, «вспучилось» пространство с двух сторон – справа рвалось, натягиваясь, как заполненный парашют, усиливалось дыханием зала и мощностью летящего звука, слева – отражалось, повторяясь, в зеркальной стене, и все это нависало надо мною, грозя сомкнуться или прорваться и задушить, захлестнуть.
Вдруг пришло понимание своей значимости вот в этой приграничной позиции – на краю зала, между теми, кто «дышит» и их отражением в зеркалах, а с пониманием – какое-то обостренное чувство ответственности за то, что здесь должно произойти.
Яростно задышала, пытаясь поймать ритм беснующейся музыки, тело тут же подхватило его и понеслось «плясать на полу», отдаваясь ритму. Когда уже «продышались» основные блоки и, казалось, каждую клеточку наполнила усталость, тело обмякло, расползлось по полу, левую ногу вдруг прожгло болью, и тут же пришел яркий образ – к моей больной ступне прикоснулась другая ступня, побольше, своим мягким теплом словно оттянула боль и растаяла, рассыпалась (пеплом? – вот чем надо полечить, подумалось сквозь брызнувшие слезы радости..).
Тело припеклось к земле, в груди все сжалось, я лежала не дыша, бережно храня последний глоток свежего воздуха. Вокруг была пустыня, и жар поднимался от земли, рождая дрожащий мираж, едва уловимый краешком глаза в моей парализованной неподвижности. Желание приподняться и оглядеться было почти физическое.
Оказалось, что «разглядывать» сейчас будут меня: откуда-то с высоты к моему лицу стремительно приблизилась морда жирафы и, чуть повернувшись, уставилась в меня черным влажным глазом с длинными прямыми ресницами. Легкий шок сменился еле сдерживаемым хохотом, когда на месте морды жирафы, оттолкнув ее, возникла другая, не менее удивленная, морда зебры, а потом еще откуда-то снизу, расползаясь в неестественной улыбке, плоская физиономия утконоса.
Кто же я или.. что я? – лежащая, как запеленатая мумия, не могущая ни вздохнуть, ни пошевелиться?
Огромный иссиня-черный зрачок возник неожиданно прямо передо мной, затмив свет. Спросил: кто ты? И начал нанизываться на меня своей глубиной, словно бесконечным гибким шлангом. Захотелось погрузиться в него как можно глубже. «Если долго всматриваться в Бездну, Бездна начнет всматриваться в тебя», вспомнилось вдруг.
И сразу стремительное движение вперед прекратилось, и на том конце темной трубы засветились разноцветные льдинки-слюдинки, как в детском калейдоскопе. Под моим восхищенным взглядом один слой за другим тихо таял, открывая следующий слой льдинок уже другого цвета, такой же идеальной, многократно симметрично-отраженной формы. Какая красота, думала я, а яркие картинки все рождались и рождались, накладываясь друг на друга, складываясь в ослепительную мозаику.
Потом я увидела змею с рисунком из ровных изумрудных ромбиков на черной коже. Взгляд начал уходить все глубже в рисунок, словно снимая змеиную кожу слой за слоем, как только что, в калейдоскопе, пока не проник до ее скелета – множества правильных слепленных между собою многогранников. Он светился, извивался, уходя одним своим концом в Бездну, усыпанную звездами. Он словно жил сам по себе, словно каждая его частичка была отдельным миром, Вселенной…
Что это? что же это?
Это то, что непостижимо — повторяла я зачарованно…

Так глубоко я еще никогда не была. Это была ДНК Вселенной, собранная в многогранники.
В детстве была у меня такая игрушка – змейка-конструктор из цветных многогранников…
Подумать только! В детстве у меня в руках была целая Вселенная!
«Что наверху, то и внизу. Что внутри, то снаружи». (Гермес Трисмегист.)

Британские физики придумали простой способ превращать гибкие биомолекулы ДНК в жесткие многогранники. Из фрагментов биомолекул получаются нанопирамиды, причем такую конфигурацию ДНК «выбирает» самостоятельно. «Скелеты» из тетраэдров собираются использовать в наноэлектронике. Ученых интересует возможность доставлять в «емкостях» из ДНК токсичные лекарства внутрь пораженных клеток. Варьируя последовательности нуклеотидов, из которых состоит ДНК, можно добиться максимальной избирательности таких лекарств.

Понедельник, 12/12/2005, 16:13
Лента.ru

25/06/2006. … NEWS!

Тело, трижды сильно, до скрежета зубов, сжатое, а потом расслабленное, начинает мелко дрожать, наполняясь энергией. Музыка задает, кажется, слишком сильный темп дыханию, в легких больно. Нос уже не справляется, направляю выдох через рот, с усилием, будто надувая шар своего разбухающего тела.
В темноте сомкнутых глаз, словно в толще воды, появляется какое-то мощное движение — большая черная тень, летящая где-то в глубине. Затем над ней чуть заметной полосой появляется линия горизонта, и на поверхности воды изящным взмахом беззвучно вырисовавается хвост огромного кита.
И тут же, следом за ним, мое, такое же величественное, черное тело скользит, выгибаясь над водой, выбрасывая фонтан, и уходит вглубь, взмахнув хвостом. Я – кит! Сколько, оказывается, сил уходит на это движение, и как при этом тело мое мощно, едино, послушно и обтекаемо.. Надо только дышать, старательно дышать..

Потом музыка оглушает, бомбит барабанами каждую клеточку моего тела, и я начинаю активно освобождаться от нее, я позволяю себе двигаться, разбрасывая себя по одеялу, я позволяю себе плакать и даже кричать…

И наступает тишина. Тело еще дрожит, музыка еще рвется из колонок, вибрируя по полу, но это уже только легкий фон для разворачивающихся передо мной образов.

Лицо мужчины-мексиканца в роскошном сомбреро, освещенное косыми лучами восходящего солнца..
Я вижу его как-то снизу, от земли, словно я сижу на ней, или я – очень маленькая.
Это ковбой, на нем яркое пончо, в руках какой-то струнный инструмент, он поет песню, и лицо его серьезно.
Это не просто песня, это ритуал солнцу. Я не вижу солнца и не вижу горизонта, вокруг меня поднимаются, рождаясь из земли, огромные многолапые кактусы. Куда не кинешь взгляд – бесконечные кактусовые заросли, утыкающиеся в пологие горные нагромождения. Я задираю голову и долго смотрю на голубое небо, пытаясь проникнуть мыслью в глубь веков..

Потом я вижу разукрашенное гордое лицо индейца, потомка инков, оно также направлено в сторону первых солнечных лучей. Перья, воткнутые за ленточку на голове, сияют на солнце. Он бьет в барабан и издает гортанные птичьи звуки.

Потом я вижу бешеную пляску шамана – не только голова, но и руки его украшены веером из птичьих перьев – двигаясь и размахивая ими, он словно превращается в невиданную птицу. Он поворачивается в танце, и я вижу огромный павлиний хвост, сверкающий на солнце иссиня-желтыми пятнами…

Что-то меняется, сердце наполняется тревогой и тоской.

Я стою на краю высокой отвесной скалы. Сколько позволяет охватить взгляд – огромная долина внизу заполнена воинами. Их тьмы и тьмы, вспоминаю я. Они в доспехах и с прямоугольными щитами. Идут плотно, плечо к плечу, спина к спине. Словно роботы. Или насекомые. Одни падают, другие наползают сверху, смыкая ряды. Отсюда, с огромной высоты, не слышно ни звука. Только ощущение – тихой надвигающейся бессмысленной смерти ..

Я опять поднимаю глаза к небу – словно там ищу ответа.. Проваливаюсь в его голубизну и плыву, плыву…

Вдруг вижу солнечную дорожку.. я встаю на нее осторожно и начинаю идти – солнце встает над горизонтом. Я иду к солнцу!
Неужели я одна иду, думаю я, я ведь такая маленькая..

Отхожу взглядом назад и вижу: идет по дорожке маленькая белокурая девчушка, держит за руку большого человека в белых одеждах, и у него – золотой нимб над головой.. И так мне спокойно за нее..